Ребёнок у дверей всё просит свет включить,
Преследуют его младенческие страхи.
Пусть этот белый маг - вольфрамовая нить -
Избавит от существ, таящихся во мраке.
Вселенная его, как комната, темна,
Он что-то говорит, но смысла не уловишь:
Нет логики в словах - лишь мистика одна,
Тот самый сон ума, рождающий чудовищ.
И как я ни трудись, но их не разгляжу -
Тех, кто играет с ним в таинственные прятки.
Я в комнатную мглу бестрепетно вхожу,
Вселенная моя в логическом порядке.
Теперь труднее стать участником игры
И без улыбки внять мистическим рассказам -
Куда роднее нам разумные миры.
Фантазия жива - но ею правит разум.
Я лампу засвечу и выйду на балкон.
Ребёнок за спиной затихнет, успокоясь.
А я взгляну во тьму, где блещет Орион,
И предварит стихи его трёхзвёздный пояс.
И движутся миры, и полночь на часах,
И вечность притекла в моё тысячелетье,
И надо ли жалеть о детских чудесах,
Когда в моих садах созвездья, как соцветья!
И можно цепенеть, глядеть во мрак миров
И считывать стихи - мистически, бессонно.
У них названья нет. Над ними вместо слов
Пылают три звезды, как пояс Ориона.
***
Колыбельная
Звёзды крупные отлиты
из зелёного металла.
Густо выкрашено синим
дно щемящей вышины.
Сладко спят мои девчата,
спят невинно и устало.
Что вам снится? -угадать бы,
заглянуть бы в ваши сны...
Нет мне радостней заботы -
вас знакомить с чудесами.
Ах, как много, как же много
я поведать вам должна!
В мире есть моря большие -
царство буйного Нептуна,
Золотая сетка солнца
на песчаной глуби дна.
Есть косматый сумрак леса,
там скрипуче стонут сосны,
По стволам
смолы тягучей капли сонные текут.
А в лугах - цветы и травы
по утрам свежи и росны,
И шмелиных струн басовых
деловит весёлый гуд.
Я для вас открою дали,
научу смотреть и слушать,
Разукрашу ваши дали,
истолкую ваши сны.
Лишь бы радость светлых сказок
не посмел никто разрушить,
Лишь бы добрым было небо,
лишь бы не было войны...
Ночь повёртывает небо,
звёзды ласково лучатся,
Спят девчонки, разметавшись,
разрумянившись во сне.
Ждёт ли их на свете счастье -
разве мне дано ручаться?
Но кому же,
но кому же,
но кому же, как не мне?
Я стою, смотрю досужим зрителем
В мерно шелестящее окно.
Весь пейзаж не слишком выразителен,
Если бы не яркое пятно:
Босиком, сияюще-чумазые,
С воплями (о чём – не угадать)
Три девчонки – вскачь по лужам – празднуют
Непогодь, как будто благодать.
Сохрани, судьба, им детство в целости,
Дольше им сердечки не студи,
Пусть на много лет им хватит смелости
Рваться из уюта под дожди…
***
Дочери
Присев у краешка обочины
На корточки, едва дыша,
Две девочки сосредоточенно
Разглядывают мураша.
С какой он тащит силой дерзкою
Быльё для тощих погребов!
Ещё на лицах жалость детская,
Уже – вселенская любовь.
...Какая горькая идиллия!
Пред миром сильным и большим
Врождённый дар любвеобилия
Неимоверно сокрушим.
В какие вихри будут брошены
Они, постигшие сполна,
Что ценность жизни, даже крошечной, –
Огромная величина?
Нелепый, добрый, злой, таинственный,
Вооружённый до зубов –
Склонись к ним, мир! Ответь взаимностью
На первозданную любовь...
***
В ту ночь, когда Москву обшарил первый ливень,
Я, брошенный к столу предчувствием беды,
В дрожащей полутьме рукой дрожащей вывел:
"Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы".
Четырежды падут все вехи и устои,
Исчезнут города, осыплются сады,
Но что бы ни стряслось, тревожиться не стоит,
Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы.
Ведь время - тоже дождь, который вечно длится,
Который не щадит ни женщин, ни мужчин.
Он хлещет наугад по крышам и по лицам,
По инею волос и кружевам морщин.
И сколько б ты не жил, в какой бы не был силе,
И кто бы не склонял тебя на все лады,
И сколько б не вело следов к твоей могиле -
Дождь смоет все следы, дождь смоет все следы.
Так думал я, когда от грома задрожали
Промокшие дворы, и два моих птенца,
Которых мы с тобой так рано нарожали,
Устроили галдеж перед лицом отца.
И понял я в тот миг, от ливня изнывая,
Что детский этот крик, ворвавшийся сюда
И есть тот самый след, который несмываем,
Который негасим никем и никогда.
А дождь идет вовсю и помощи не просит,
Звенящую метлу зажав в своей горсти,
Он драит тротуар, как палубу матросик,
И мокрый тротуар, как палуба, блестит.
Вадим Егоров
День со счастья начинается,
Счастье встало раньше всех!
Счастье маме улыбается,
Развернув улыбку в смех.
Счастье по полу зашлёпало,
Босиком и без штанов,
Моё счастье голопопое,
Несмышленое оно,
Шабутное и несмирное,
Тут – ломает, там – крушит,
Над губой – усы кефирные…
Вот оно ко мне бежит!
***
Твой сын просил, чтоб спела перед сном.
Но ты хлопот вечерних не успела
Закончить в срок, и был не прибран дом.
Лишь в спешке чмокнула и даже не присела
На краешек кровати. Он сопел,
Уткнувшись носом в плюшевого мишку.
Так много было всяких разных дел,
И некогда укладывать мальчишку...
Уже большой - чего там, не малыш -
Тебе самой в том возрасте не пели.
Просил - но ты сказала, что спешишь,
И нечего капризничать в постели...
Ты не успела... Много разных "не"
За это накопилось семилетье.
Сын сладко улыбается во сне
В зеленой лампы приглушенном свете...
Он вырастет, ведь так бегут года,
Свою пижамку жёлтенькую сносит.
Он вырастет, и, взрослый, никогда
Спеть колыбельной больше не попросит
***
Сын
Как же зол у тебя язычок!
Просто нет ни спасенья, ни сладу.
Жжет крапивой, язвит и сечет:
Я - словечко, ты - дюжину кряду.
Ах, ершистая ты голова!
Мир не прост, нелегко тебе будет.
Ну, а я-то кругом не права?
Кто же с матерью сына рассудит...
Что за всходы в тебе проросли?
Где и что я в тебе проглядела?
То не зорька погасла вдали-
Это детство твое пролетело.
Мир открыт, он зовет. Что ж, иди!
Все узнается - даль и чужбина.
Людям верь, только знаешь, не жди,
Что везде тебя примут, как сына.
А вернешься - ни ссор, ни обид,
Все растает в минуте счастливой.
Разве матерью будет забыт
Сын ее, даже самый строптивый!
***
Вовочка
Солидный поpтфель и солидная шляпа -
За Вовочкой в садик является папа.
Впеpвые за пять с половиною лет
У папы нигде совещания нет.
Солидный папаша стоит на паpкете
И надпись читает: "Hоpмальные дети".
- Я здесь, - говоpит он, - впеpвые сейчас.
Мой Вовочка, видимо, где-то у вас?
Он pобкий такой и послушный с пеленок.
По-моему, голубоглазый pебенок.
- Пpостите, но это pебенок не наш,
Вам нужно подняться еще на этаж.
И снова папаша стоит на паpкете,
А свеpху написано: "Тpудные дети".
За сеpдце хватается Вовочкин папа,
И тихо на нем поднимается шляпа.
- Я здесь, - говоpит он, - впеpвые сейчас.
Мой Вовочка, видимо, где-то у вас?
- Пpостите, но это pебенок не наш,
Вам нужно подняться еще на этаж.
И снова папаша стоит на паpкете
Под надписью "Самые тpудные дети".
За стенку хватается Вовочкин папа,
Все выше на нем поднимается шляпа.
- Я здесь, - говоpит он, - впеpвые сейчас.
Мой Вовочка, видимо, где-то у вас?
- Пpостите, но это pебенок не наш,
Вам нужно подняться еще на этаж.
Еще на этаж поднимается папа,
По лестнице катится папина шляпа.
Он медленно сел и шепнул: - Обстановочка!...
Железная двеpь - и написано: "ВОВОЧКА"!
В. Попова
***
Берегите своих детей,
Их за шалости не ругайте.
Зло своих неудачных дней
Никогда на них не срывайте.
Не сердитесь на них всерьез,
Даже если они провинились,
Ничего нет дороже слез,
Что с ресничек родных скатились.
Если валит усталость с ног
Совладать с нею нету мочи,
Ну а к Вам подойдет сынок
Или руки протянет дочка.
Обнимите покрепче их,
Детской ласкою дорожите
Это счастья короткий миг,
Быть счастливыми поспешите!
Ведь растают как снег весной,
Промелькнут дни златые эти
И покинут очаг родной
Повзрослевшие Ваши дети.
Перелистывая альбом
С фотографиями детства,
С грустью вспомните о былом
О тех днях, когда были вместе.
Как же будете Вы хотеть
В это время опять вернуться
Чтоб им маленьким песню спеть,
Щечки нежной губами коснуться.
И пока в доме детский смех,
От игрушек некуда деться,
Вы на свете счастливей всех,
Берегите, пожалуйста, детство.
***
СЕМЕЙНОЕ СЧАСТЬЕ
Лоб пахнет молоком, из-под заколки
Прядь тянется к виску — не наглядеться.
Осанна в вышних! даже птицы смолкли,
И слышно, как растет дарами сердце.
Когда гадательно глядим сквозь покрывало
На нашу жизнь, дарованную чудом,
То радости, как тесту, места мало,
Хоть подставляй еще, еще посуду!
Как слезы нам сдержать? Как не молиться?
Как позабыть слова благодарений?
Когда трепещет радуга в ресницах,
Неровным взмахом бабочки весенней.
И те крыла всего прочней и проще,
В них нежности родство со строгой солью.
И сердце поднимается той мощной,
Всеочищающей и радостною болью.
